История восстания декабристов

Расплата за "воздух свободы"

Верховный уголовный суд

1 июня император подписал манифест об учреждении Верховного уголовного суда - "для суждения злоумышленников, открывшихся 14 декабря 1825 года" - и разработанные Сперанским "Статьи обряда в заседаниях Верховного уголовного суда".

Особым указом был определен состав суда - 18 членов Государственного совета, 36 - Сената, 3 - Синода (два митрополита и архиепископ), 15 высших военных и гражданских чинов. Председателем был назначен Петр Васильевич Лопухин (1753-1827), петербургский губернатор. Генерал-прокурором - министр юстиции Дмитрий Иванович Лобанов-Ростовский.

Весь этот представительный суд был под железной волей самодержца. До самого момента объявления приговора члены суда не видели ни одного из 121 подсудимого - в нарушение существовавших правил их не вызывали в суд для допроса. Не вызывались и свидетели. Декабристы не знали, что их уже судят. Когда утром 12 июня им был объявлен приговор, они с изумлением спрашивали друг друга: "Как, разве нас судили?" Ответ был: "Уже осудили".

Подсудимых разделили на одиннадцать разрядов. Вне разрядов оставили пятерых.

В процессе суда декабристов вызывали в тот же Комендантский дом, где они с удивлением видели на месте бывших членов Следственной комиссии других лиц.

Рылеева вызвали в первых числах июня. Предъявили ему его собственные показания:

- Вашей ли руки эти бумаги?
- Да.
- Добровольно ли они вами подписаны?
- Да.
- Были ли вам даны очные ставки?
- Да.
- Вот подписка, заготовленная в соответствующем смысле относительно поставленных трех вопросных пунктов. Прочтите и подпишите.
- Для чего это?
- Государю угодно проверить беспристрастие действий Следственного комитета.

В начале июля Верховный уголовный суд вынес приговор - тридцать шесть декабристов осудил на смертную казнь, остальных - в Сибирь на каторгу, на поселение, в солдаты, с лишением всех прав.

Против смертной казни подал голос только Мордвинов. Сперанский же потребовал для главных заговорщиков, поставленных вне разрядов, особо мучительной казни - четвертования... Тридцать один человек был приговорен к отсечению головы (Трубецкой, Оболенский, В. Кюхельбекер, Якубович, А. Бестужев, Муравьев, Сутгоф, Николай Тургенев и другие).

9 июля царю был подан текст приговора. Над внеразрядными он еще раздумывал. Отсечение головы сразу заменил - всем - "вечной каторгой".

10 июля Николай писал матери, Марии Федоровне: "Я отстраняю от себя всякий смертный приговор, и участь этих пяти, наиболее презренных, предоставляю решению Суда; эти пятеро: Пестель, Рылеев, Каховский, Сергей Муравьев-Апостол и Бестужев-Рюмин".

Николай вошел в свою роль и решил играть ее до конца. 12 июля он писал брату Михаилу: "Осуждены на смерть не мной (подчеркнуто Николаем), а по воле Верховного суда, которому я предоставил их участь, пять человек".

Дибич передал председателю суда следующее распоряжение царя: "Его величество никак не соизволяет не только на четвертование, яко казнь мучительную, но и на расстреляние, как казнь, одним воинским преступлениям свойственную, ни даже на простое отсечение головы и, словом, ни на какую казнь, с пролитием крови сопряженную". Верховный уголовный суд в окончательном приговоре постановил: "Сообразуясь с высокомонаршим милосердием, в сем самом деле явленным смягчением казней и наказаний... Верховный уголовный суд... приговорил вместо мучительной смертной казни четвертованием, Павлу Пестелю, Кондратию Рылееву, Сергею Муравьеву-Апостолу, Михаиле Бестужеву-Рюмину и Петру Каховскому приговором суда определенной, сих преступников за их тяжкие злодеяния повесить" - это был точный перевод на русский язык с иезуитского слов Николая о непролитии крови.

Николай вникал во все детали следствия и суда. И детали казни он тоже продумал сам. О часе казни он пишет Дибичу: "Я считаю в 4 часа утра, так чтобы от 3 до 4 часов могла закончиться обедня и их можно б было причастить" (11 июля). В специальной записке он установил порядок этой расправы: "В кронверке занять караул. Войскам быть в 3 часа. Сначала вывести с конвоем приговоренных к каторге и разжалованных и поставить рядом против знамен. Конвойным оставаться за ними, считая по два на одного. Когда все будет на месте, то командовать "на караул" и пробить одно колено похода. Потом господам генералам, командующим эскадронами и артиллерией, прочесть приговор, после чего пробить 2-е колено похода и командовать "на плечо"; тогда профосам сорвать мундир, кресты и переломить шпаги, что потом и бросить в приготовленный костер. Когда приговор исполнится, то ввести их тем же порядком в кронверк, тогда взвести присужденных к смерти на вал, при коих быть священнику с крестом. Тогда ударить тот же бой, как для гонения сквозь строй, докуда все не кончится, после чего зайти по отделениям направо и пройти мимо и распустить по домам".

С одной стороны - дотошный план казни, с другой - признаки душевного смятения... Это произвело сильное впечатление на Александру Федоровну, жену Николая I, она писала 12 июля: "Сегодня канун ужасных казней... О, если бы кто-нибудь знал, как колебался Николай! Я молилась за спасение душ тех, кто будет повешен".