История восстания декабристов

Подготовка к восстанию. Создание Северного общества

Альманах "Полярная Звезда"

К 1822 году Александр Бестужев-Марлинский (Марлинский - его литературный псевдоним, образованный от названия местечка Марли под Петергофом, где он служил в полку) - известный и боевой критик, выступающий против архаистов: Шишкова, Катенина, Шаховского. Он печатает в "Благонамеренном", "Невском Зрителе" и "Сыне Отечества" острые, вызывающие противника на полемику, полные блестящего остроумия статьи. В 1821 году вышла его книга "Поездка в Ревель", дневник путешествия. Он пишет и стихи. Вместе с Вяземским (хотя и не во всем они были друг с другом согласны) в начале 1820-х годов Бестужев-Марлинский был защитником принципов романтического направления в русской литературе, школы Жуковского - Пушкина. Как и Рылеев - независимо от него, - он увлекся русской героической стариной. В одном из тогдашних стихотворений он говорит:

И вспять течет река времен;
И снова край отчизны зрится,
Богатырями населен.

Он углубился в изучение русской истории и фольклора, написал стихотворение о Михаиле Тверском, "старинную повесть" "Роман иI Ольга". Таким образом, когда Бестужев и Рылеев встретились в Вольном обществе любителей российской словесности (другое название его - Общество соревнователей просвещения и благотворения), им было о чем поговорить. Бестужев, бывший на два года моложе Рылеева, состоял в это время адъютантом при главноуправляющем путями сообщения герцоге Александре Вюртембергском, брате вдовы Павла I.

Неизвестно, кому из них первому пришла идея издавать альманах (князь Евгений Оболенский, декабрист, в своих воспоминаниях отметил, что Рылееву), но уже в апреле - мае 1822 года оба они направили ряд писем лучшим русским литераторам, в том числе Денису Давыдову, Пушкину, Жуковскому и Вяземскому.

"Предпринимая с А. А. Бестужевым издать русский альманах на 1823 год, - писал Рылеев Вяземскому, - мы решились составить оный из произведений первоклассных наших поэтов и литераторов". Вяземский прислал три стихотворения, несколько эпиграмм и "Надписей к портретам".

21 июля 1822 года Пушкин из Кишинева отвечал Бестужеву: "Посылаю вам мои бессарабские бредни и желаю, чтоб они вам пригодились". "С живейшим удовольствием, - прибавил он в конце, - увидел я в письме вашем несколько строк Рылеева, они порука мне в его дружестве и воспоминании. Обнимите его за меня". Пушкин прислал в альманах стихотворения "Гречанке", "Мечта воина" и "Овидию".

Стихи и проза были получены новыми издателями от Ф. Глинки, А, Корниловича, В. Жуковского, Д. Давыдова, Н. Гнедича, А. Воейкова, О. Сомова, О. Сенковского, Н. Греча, И. Крылова, А. Дельвига, А, Измайлова и других авторов. Бестужев дал для "Полярной Звезды" две повести - "Роман и Ольга" и "Вечер на бивуаке", а также критический обзор, открывавший книжку, - "Взгляд на старую и новую словесность в России", а Рылеев - думы "Рогнеда", "Борис Годунов", "Мстислав Удалой" и "Иван Сусанин".

"При составлении нашего издания, - писал Бестужев, - г-н Рылеев и я имели в виду более чем одну забаву публики. Мы надеялись, что по своей новости, по разнообразию предметов и достоинству пьес, коими лучшие писатели удостоили украсить "Полярную Звезду", она понравится многим... Подобными случаями должно пользоваться, чтобы по возможности более ознакомить публику с русской стариной, с родной словесностью, со своими писателями".

Составители сумели в одной небольшой книжке карманного формата отразить современное состояние русской литературы. Практически все лучшие русские писатели приняли участие в "Полярной Звезде", причем рядом с крупными, выдающимися литераторами здесь поместили свои произведения поэты и прозаики второго ряда - Ободовский, Плетнев, Лобанов, Туманский, Панаев, Остолопов. Они не фон для великих, а часть общелитературного процесса, у них есть свои достоинства, и картина без них не была бы полна.

"Ознакомить публику... с родной словесностью" (Бестужев) - вот цель издания. Была и еще цель, важная, но разумеется, не главная, - решить проблему литературного гонорара, дать пример, впервые в альманашно--журнальном деле вознаградив авторов за их труды. Однако полностью этой цели Бестужев и Рылеев достигли только в 1825 году, на третьем выпуске "Полярной Звезды", избавившись от издателя Оленина, который, платя составителям за право издания альманаха, ничем - по традиции - не вознаграждал авторов. Когда Рылеев писал Вяземскому о "Полярной Звезде", что "издание сие у нас - первое явление в этом роде", он имел в виду, конечно, не коммерческую сторону дела.

Альманахи в России выходили и раньше, среди них были очень удачные, например содержательные сборники "Аглая" и "Аониды" конца XVIII века, изданные Карамзиным; "Свиток Муз" поэтов-радищевцев 1800-х годов, однако "альманачный" период в русской литературе, как отметил Белинский, открыли именно Бестужев и Рылеев - этот период продлится до конца 1830-х годов. Позднее - с 1825 по 1832 год - выходили великолепные "Северные Цветы", издававшиеся Дельвигом, "благоуханный" - по слову Гоголя - альманах, но "Полярная Звезда" осталась для всего периода классикой.

В дальнейшем - после 1825 года - ни в одном легальном русском альманахе не были так сильны гражданские, вольнолюбивые мотивы. "Полярная Звезда" в этом смысле была и новой, и единственной. В выпуске на 1823 год есть немало стихотворений "на случай", вполне благонамеренных, но была помещена, например, элегия Пушкина "Овидию", которую автор просил напечатать без подписи, чтобы обойти цензуру, - ведь в ней ссыльный поэт вспоминает о другом, тоже некогда сосланном поэте, древнеримском, который "в тяжкой горести" обращался к друзьям. "Суровый славянин, я слез не проливал", - говорит Пушкин, достойно переносивший опалу. Стихотворение Пушкина "Мечта воина" ("Война!.. развиты, наконец, шумят знамена бранной чести...") - о войне в Греции, о "стремленье бурных ополчений" в сражения за свободу народа. Вяземский в послании к поэту Ивану Дмитриеву клеймит тот разряд читателей, которых "осужденье - честь, рукоплесканье - стыд". В стихотворении Глинки, написанном на библейскую тему аллегория звучала до дерзости современно: "Рабы, влачащие оковы, высоких песней не поют". Басня Крылова "Крестьянин и овца" резкосатирична: суд Волка не мог не привести на память Петербургскую уголовную палату или любое другое судилище тогдашней России. Здесь же были патриотические думы Рылеева и повесть Бестужева о древнем вольном Новгороде. В дальнейших выпусках "Полярной Звезды" (на 1824 и 1825 годы) эти вольнолюбивые и гражданские мотивы будут звучать еще отчетливее.

Была и еще замечательная новинка в альманахе - "Взгляд на старую и новую словесность в России" Бестужева-Марлинского, критический обзор, прообраз обзоров Белинского (начатых "Литературными мечтаниями" в 1834 году), Надеждина и Полевого. Статья Бестужева невелика, но он сумел живо и с присущим ему художественным остроумием "обозреть" русскую литературу от полумифических ее истоков в домосковской Руси до "последнего пятнадцатилетия", отметив почти всех русских поэтов и писателей в беглых, но интересных характеристиках.

Бестужев явно на стороне романтиков, но вместе с тем, как и Рылеев, не одобряет разделения русских литераторов на "школы" ("В отношении к писателям, я замечу, что многие из них сотворили себе школы, коих упрямство препятствует усовершенствованию слова").

Бестужев, которого, как и архаистов, заботит чистота русского языка, пишет, что в XVI-XVII столетиях "русское слово" было искажено "славено-польскими выражениями", что при Петре Великом в русский язык "вкралась... страсть к германизму и латинизму", а со времен Елизаветы настал "век галлицизмов". "Теперь только, - говорит Бестужев в своем обзоре, - начинает язык наш отрясать с себя пыль древности и гремушки чуждых ему наречий". Бестужев находил, что автор "Слова о полку Игореве" "вдохнул русскую боевую душу в язык юный". Он советует писателям читать "Задонщину" - "наравне со всеми древностями нашего слова, дабы в них найти черты русского народа и тем дать настоящую физиогномию языку".

Рукопись этого критического обзора Бестужев обсуждал с Рылеевым - это ведь была их общая литературная программа. Их стремлением было развеять мрачные "туманы, лежащие теперь на поле русской словесности", - то есть начать говорить смело, открыто.

30 ноября 1822 года цензор А. Бируков, с которым издатели выдержали отчаянную борьбу по поводу многих стихотворений (его, как вспоминал один мемуарист, Рылееву и Бестужеву приходилось даже "закупать"), подписал в печать рукопись альманаха. Печатался он в типографии Греча и потом, в декабре, поступил в лавку книгопродавца Слёнина.

Рылеев и Бестужев то и дело заходили в лавку - изящные, маленькие (в 16-ю долю листа) томики альманаха быстро переходили с полок в руки покупателей. Через неделю не осталось ни одного экземпляра. Успех был полным. Только "История государства Российского" Карамзина была продана до этого так же быстро.

"Толки о "Полярной Звезде" не перестают", - отмечал Бестужев. Вскоре в журналах появились отклики на нее. Начались споры. Альманах взбудоражил не только литературный мир, но и все читающее общество. Много было похвал. Но были и нападки. Особенно сильно полемика разгорится после выхода второго выпуска "Полярной Звезды", в 1824 году.