История восстания декабристов

Междуцарствие

Предательство Ростовцева

Между тем в правительстве решено было заготовить манифест о присяге Николаю I, в котором излагалась бы вся история с отречением Константина. Присяга была назначена на понедельник - 14 декабря. Декабристы, со своей стороны, приняли решение выработать манифест, который Сенат должен обнародовать от себя - после успеха восстания. В следующие дни над текстом "Манифеста к русскому народу" работали Н. Бестужев, В. Штейнгель, Г. Батеньков, И. Пущин. Основное участие принимали в нем Трубецкой и Рылеев.

"Послезавтра, поутру, я - или государь, или - без дыхания", - писал Николай I начальнику Главного штаба И. И. Дибичу 12 декабря. Утром этого дня он получил от Дибича из Таганрога донесение о тайном обществе, основанное на доносах Шервуда, Бошняка и Майбороды.

Перед тем, 11 декабря подтвердились подозрения Николая в том, что и Петербург представляет собою в последние дни пороховую бочку: поздно вечером к нему, предварительно написав ему письмо, явился молодой офицер - член Северного общества Яков Ростовцев, который служил вместе с Оболенским адъютантом начальника гвардейской пехоты генерала Бистрома.

Я. И. Ростовцев (1803-1860) в 1849 году входил в Следственную комиссию по делу петрашевцев, допрашивал Ф. М. Достоевского. При Александре II - один из виднейших деятелей крестьянской реформы 1861 года. Он был близким другом Оболенского, хорошо знал многих декабристов, в том числе Бестужевых и Рылеева. Был он и литератором - он выпустил в 1823 году отдельным изданием свою трагедию в стихах "Персей" (сохранился экземпляр с дарственной надписью Рылееву); писал и печатал в периодике ("Невском Зрителе", "Сыне Отечества", "Полярной Звезде") стихи. В 1825 году он сочинил трагедию в стихах "Князь Пожарский", которую читал как-то у Оболенского; в тот же вечер читал Рылеев свой "Пролог" к задуманной им трагедии о Хмельницком. Рылеев просил эту трагедию у Ростовцева для "Полярной Звезды", но тот передал ее Булгарину.

Н. Бестужев пишет: "12-го числа декабря, в субботу, явился у меня Рылеев. Вид его был беспокойный, он сообщил мне, что Оболенский выведал от Ростовцева, что сей последний имел разговор с Николаем, в котором объявил ему об умышляемом заговоре, о намерениях воспользоваться расположением солдат и упрашивал его для отвращения кровопролития или отказаться от престола, или подождать цесаревича для всенародного отказа. Оболенский заставил Ростовцева написать как письмо, писанное им до свидания, так и разговор с Николаем.

- Вот черновое изложение того и другого, - продолжал Рылеев, - собственной руки Ростовцева, прочти и скажи, что ты об этом думаешь!

Я прочитал. Там не было ничего упомянуто о существовании Общества, не названо ни одного лица, но говорилось о намерении воспротивиться вступлению на престол Николая, о могущем произойти кровопролитии...

- Уверен ли ты, - сказал я Рылееву, - что все, писанное в этом письме, и разговор совершенно согласны с правдою, и что в них ничего не убавлено против изустного показания Ростовцева?

- Оболенский ручается за правдивость этой бумаги, - сказал Рылеев".

Бестужев ответил, что, по его мнению, Ростовцев "хочет ставить свечу богу и сатане. Николаю он открывает заговор, пред нами умывает руки признанием, в котором, говорит он, нет ничего личного. Не менее того в этом признании он мог написать что ему угодно и скрыть то, что ему не надобно нам сказывать".

Шильдер, автор капитальных монографий об Александре I и Николае I, имевший доступ в дворцовые архивы, оставил пометки на книге М. Корфа "Восшествие на престол императора Николая I" (1857); против того места, где Корф приводит слова Николая Ростовцеву - "Может быть, ты знаешь некоторых злоумышленников и не хочешь назвать их... И не называй! - Шильдер пишет: "Как бы не так!"

Рылеев предположил, что если Ростовцев назвал людей, то полиция тотчас их "прибрала бы к рукам".

"- Николай боится сделать это, - отвечал Бестужев. - Опорная точка нашего заговора есть верность присяге Константину и нежелание присягать Николаю. Это намерение существует в войске, и, конечно, тайная полиция о том известила. Николая, но как он сам еще не уверен, точно ли откажется от престола брат его, следовательно, арест людей, которые хотели остаться верными первой присяге, может показаться с дурной стороны Константину, ежели он вздумает принять корону.

- Итак, ты думаешь, что мы уже заявлены?

- Непременно, и будем взяты, ежели не теперь, то после присяги.

- Что же, ты полагаешь, нужно делать?

- Не показывать этого письма никому и действовать. Лучше быть взятыми на площади, нежели на постели. Пусть лучше узнают, за что мы погибнем, нежели будут удивляться, когда мы тайком исчезнем из общества, и никто не будет знать, где мы и за что пропали.

Рылеев бросился ко мне на шею.

- Я уверен был, - сказал он с сильным движением, - что это будет твое мнение. Итак, с богом! Судьба наша решена! К сомнениям нашим, теперь, конечно, прибавятся все препятствия. Но мы начнем. Я уверен, что погибнем, но пример останется. Принесем собою жертву для будущей свободы отечества!"